Торжище брака - Страница 46


К оглавлению

46

— Помнишь Лизу Негри? Она еще была в параллельном классе? Теперь она замужем за кузеном Евгении. Она-то и рассказала мне всю эту историю.

— Боже мой! Какой недостойный расчет!.. Какое забвение собственного достоинства! — заметила со вздохом Тамара. — Вся эта купля и продажа напоминает мне прежние невольничьи рынки: бедный, как милостыни, выпрашивает, чтобы взяли его, ни во что не ставя свои личные качества; богатый же продает себя с аукциона. И на подобном фундаменте основывают такой важный и святой союз, в котором одна любовь должна иметь значение! Неужели эту безумную Евгению не беспокоит, что скажет муж, узнав, что его обманули?

— Великая вещь, что он скажет после свадьбы!.. Впрочем, говорят, что Стакова откладывала все, что только могла. Немного бы заключалось браков, если бы все были так же непрактичны, как и ты!

— Да сохранит меня Господь от подобного союза. Я лучше буду работать до конца моих дней, но сохраню свою независимость, — гордо ответила молодая девушка.

Этот случай произвел на Тамару очень неприятное впечатление. Ее артистическая деятельность, на которую возлагалось так много надежд, день ото дня становилась для нее все тягостнее. Главное, угнетало то, что она вынуждена была бывать в самых разнообразных семействах и подвергаться обращению, возмущавшему ее до глубины души. Одни смотрели на нее, как на работницу; другие предполагали, что бедная и красивая девушка обязательно должна забыть предрассудки и считать хорошими все средства для добывания денег. Между тем наступило лето, и обитатели столицы, подобно перелетным птицам, рассеялись во все стороны. Баронесса Рабен, с состраданием и беспокойством глядя на болезненную бледность некогда румяного личика Тамары, настоятельно потребовала, чтобы она с детьми провела несколько месяцев в ее имении близ Ревеля. Молодая девушка согласилась и пробыла там до конца августа.

Надо было снова приниматься за работу, но портреты сделались ей ненавистны. Тамара уже думала опять заняться разрисовкой вееров и переводами, когда неожиданно получила постоянное занятие, дававшее достаточно средств для ее скромной жизни.

В Петербурге жил один итальянец-художник, стяжавший себе громкую славу как замечательный портретист. Эрколь Бельцони был до такой степени завален заказами, что совершенно не мог один выполнять их все, и уже подумывал выписать к себе из Рима одного из своих друзей-художников, когда случайно встретился с баронессой Рабен. Та, узнав об этом, предложила ему в сотрудницы Тамару.

Это предложение улыбалось молодому итальянцу, так как в душе он опасался, как бы его друг, составив себе при его помощи имя, не открыл бы собственное ателье и не стал бы конкурировать с ним. Посмотрев работы Тамары, он больше не колебался и в тот же день предложил молодой девушке работать в его мастерской. Тамара с радостью согласилась, так как это избавляло ее от необходимости бегать из дома в дом. Половина же той цены, которую брал Бельцони за картины, выходившие из его ателье, составляла несравненно большую сумму, чем та, что платили за случайные портреты.

Жена художника, Карлотта, и сам Бельцони скоро очень полюбили любезную и скромную девушку, изящные манеры и неутомимая деятельность которой очаровали их. Узнав ее историю и понимая, как тяжело было молодой девушке зарабатывать свой хлеб, они всячески старались облегчить ее положение. Так, обширная мастерская была разделена на две части драпировкой, за которой работала Тамара, не подвергаясь любопытным взглядам посетителей. Бельцони старался поручать ей писать портреты детей и пожилых дам, чтобы избавить от столкновения с мужчинами. Тамара была от души признательна за такую деликатность и находилась в самых лучших отношениях с молодыми супругами и доброй Стеллой, сестрой художника, занимавшейся их хозяйством.

Относительное спокойствие воцарилось в измученной душе молодой девушки. Работа не была уже ей противна. Избавленная от необходимости заниматься переводами, Тамара стала изредка посещать концерты. Пользуясь свободными вечерами, она чаще приходила к баронессе Рабен, где почти всегда встречалась с Магнусом Лилиенштерном, нередко приносившим ей сочинения по истории и археологии. Тамара с глубоким интересом просматривала эти книги, не замечая взглядов, бросаемых на нее молодым человеком.

Видя спокойное и веселое настроение молодой девушки, госпожа Рабен попросила ее присутствовать на приемах. Несмотря на уверения Тамары, что для нее тягостны такие многолюдные собрания, баронесса настаивала:

— Я люблю тебя как свою собственную дочь, в качестве которой прошу помочь мне принимать гостей, так как в мои годы это становится очень тяжело. К тому же я люблю, когда молодежь весело болтает и развлекается, а замкнутая жизнь, какую ты ведешь, вредно действует на ум и здоровье.

Тамара не сочла себя вправе дольше противиться и, подчиняясь желанию баронессы, стала аккуратно являться к ней каждый понедельник. Траур избавлял ее от лишних расходов на туалеты. Видя ее в обществе любезной и улыбающейся, можно было подумать, что она совершенно утешилась в потере состояния и окончательно примирилась с необходимостью зарабатывать свой хлеб. Тамара была слишком хороша собой и умна, чтобы оставаться незамеченной в обществе. Ее интересные суждения, знания, остроумные ответы и ядовитые, хотя всегда справедливые, замечания оживляли общество. Мужчины и женщины, молодые и старые, охотно группировались вокруг нее, и для каждого находилась любезность, улыбка и интересная тема для разговора. Но эта любезность была одинакова в отношении всех. Нельзя было заметить, чтобы она отдавала хоть малейшее предпочтение кому-нибудь из встречавшихся ей молодых людей. Со всеми она говорила с одинаковым увлечением, но как только разговор кончался, казалось, совершенно забывала про своего собеседника. Тамара с признательной улыбкой принимала все приглашения, но никогда ими не пользовалась.

46