Торжище брака - Страница 2

— Ты сама не думаешь о том, что говоришь, Катя… Ты должна выйти замуж только за того, кого полюбишь… А если любимый человек окажется без титула?.. Или представь себе (при этом на лице молодой девушки появилась лукавая улыбка), что не найдется ни одного князя или графа, который пожелал бы сделать тебя своей женой? Тогда как?

Маленькие голубые глазки Кати засверкали, губы сложились в насмешливо-презрительную улыбку.

— Нет, мой друг, это ты не понимаешь того, что говоришь… Наши графы и князья, по большей части, так хорошо сумели распорядиться своими состояниями, что теперь как рыба воды жаждут обладать богатой наследницей. Не пожелают взять меня в жены! Не беспокойся! Ты забываешь, что мы живем в век материализма и что у меня миллион приданого… Не пустые обещания, а миллион, лежащий чистыми денежками в государственном банке, не считая моих туалетов, бриллиантов, серебра и прочего. Нет, эта приманка привлечет ко мне столько князей и графов, что мне останется только выбирать из них любого!

— Миллион!.. Какое огромное состояние! — заметила третья молодая девушка с выражением зависти на бледном лице. — Какая ты счастливая, Катя! А мне бабушка дает только восемьдесят тысяч рублей.

— Ну, и это очень приличная сумма, ты можешь быть покойна: у тебя также не будет недостатка в обожателях, — возразила снисходительно Катя. — Вот бедной нашей Наде будет труднее пристроиться, если только она не одержит победы над толстым полковником, уже два раза привозившим ей конфеты, — закончила она с громким смехом.

Тамара слушала, сдвинув брови.

— Фи! — перебила она разговаривавших. — Вы рассуждаете о своем приданом и считаете рубли, как два еврея-ростовщика! Ну, а сами-то вы ничего не стоите?.. По моему мнению, в деле брака только одна любовь должна иметь влияние на выбор, а никак не деньги.

— Не в наше время! Теперь только и говорят о деньгах, — возразила Катя. Вот вам пример: прошлой осенью один из приятелей моего отца, Сосунов, выдал свою дочь за барона. Вы видели Прасковью Сосунову — она не раз навещала меня. Она не молода и не красива, кругла как мяч, с лицом, покрытым веснушками, а между тем ее муж, молодой и красивый мужчина, уверяет, что страстно любит ее.

— И она верит? — спросила Тамара.

— Конечно; я кусала платок, чтобы не расхохотаться, когда Паша рассказывала, как муж ее обожает. Я, конечно, понимала, что источником этого обожания служат триста тысяч приданого, которыми отец благоразумно обеспечил свою дочь. Но довольно об этом! Пойдем, Наташа, я покажу тебе только что присланный мне браслет.

Как только Катя с Наташей удалились, Надя обняла Тамару за талию и прислонилась головой к ее плечу. Она вся вспыхнула при намеке Мигусовой на то, что у нее нет состояния, и теперь была, видимо, возбуждена.

— Тамара, посоветуй мне в одном деле, которое я хочу тебе доверить…

И, не дожидаясь ответа подруги, она продолжала:

— Ты знаешь, что у меня нет никакого состояния и только благодаря тетке я получила здесь образование. У нее я и буду жить. Ну, так вот: моя тетка хочет, чтобы я вышла замуж за того самого полковника Кулибина, над которым только что насмехалась Катя. Правда, он не очень красив и ему сорок два года, но он богат, и моя тетка уверяет, что, выйдя за него, я сделаю гораздо лучшую партию, чем моя сестра Леля, вышедшая замуж за пехотного офицера, который иногда не знает, как дожить до конца месяца.

— А ты любишь полковника Кулибина? — спросила серьезно Тамара. — Если ты его не любишь, то как можешь ты выйти за него замуж? Как ты будешь уверять его в своей любви?

— О, тетка уже говорила ему, что я уважаю его и что он очень мне нравится, — с живостью перебила Надя. — К тому же, подумай только: ведь если я не выйду замуж, то мне придется давать уроки! Я же думаю, что предпочтительнее замужество.

— Я не согласна с тобой: в тысячу раз лучше работать, чем лгать и продавать себя, чем на всю жизнь связать себя с нелюбимым человеком.

— Я не буду лгать, я постараюсь полюбить его и к тому же докажу Мигусовой, что могу устроиться не хуже других. Впрочем, все это одни только предположения. Я буду извещать тебя о ходе этого дела.

— Я надеюсь, что ты будешь часто писать мне. Но посмотри, Ксения уже закончила свое письмо. Пойдем и поболтаем с ней в последний раз. Бог знает, когда мы увидимся и куда забросит нас судьба!

Звон колокола, призывающего учениц к ужину, прекратил в эту минуту все разговоры. Подобно стае вспуганных птиц молодые девушки выпорхнули из дортуара.

Утро следующего дня с различными церемониями пролетело как сон. Настала минута отъезда. В зале, окруженные остающимися пансионерками и родителями, молодые девушки, раскрасневшиеся от волнения и радости, прощались с директрисой, учителями и остающимися подругами. Слышались клятвы в вечной любви и обещания как можно чаще писать друг другу.

Поцеловав в последний раз Надю и Наташу, Тамара подбежала к одетому в гражданское платье мужчине, с улыбкою ожидавшему ее в обществе старого моряка.

— Вот, наконец, и я, папа! — вскрикнула она, бросаясь в его объятия и горячо целуя его.

— А меня разве ты не поцелуешь, неблагодарная девочка? — спросил старый моряк, подавая своей крестнице великолепный букет.

— Конечно, поцелую, крестный! Ведь ты знаешь, как я люблю тебя! Только не могу же я целовать вас обоих в одно и то же время, — ответила, смеясь, Тамара.

Накинув свое пальто, молодая девушка под руку с отцом стала спускаться с лестницы.

— Ты сделалась совсем взрослой барышней, и я сожалею только о том, что ты скоро опять покинешь нас, — заметил, улыбаясь, моряк.